По замечанию лингвиста Нины Арутюновой, «рано или поздно практическая речь убивает метафору». Метафора рождается, и если рождается интересной, то закрепляется в языке и понемногу умирает, превращаясь в обыденное и непоэтическое выражение вроде «время течет». В этом нет трагедии, таков язык. Наша задача проста: когда хочется звучать свежо, надо избегать засаленных образов как избегают просроченной еды или дырявой одежды в магазинах second-hand.
К стёртым образам примыкают и стёртые слова-одиночки. Чаще всего это высокоабстрактные понятия, у них есть словарные значения, но люди могут понимать и понимают под ними «что-то своё». Много таких слов живет вокруг философии, социологии (и вообще гуманитарных наук), и опять-таки около политики; когда-то они были популярными и теперь расплачиваются за это.
Примеры штампословия: человечность (гуманизм), романтический, патриотический, феминизм, художественность, прогресс, социальный, демократия, революционность («революционная тушь для ресниц!»).
Штампы умертвляют любую литературу, кроме той, которая использует их «штампованность» как особую токсичную краску. Например, Андрей Платонов создал ломаный штампо-язык для героев сломанного, искореженного мира. Эффект этого не сводится к комическому, здесь и нарочная странность, и особая наивность, и задерживание читателя: «осознай, что имеется в виду».