Ковбой Джек

Юрий Некрасов
2010
Ковбой Джек снимает голову
На голове мальчишки – козлиный череп. Ковбой Джек щурится, пытаясь разглядеть, кто прячется под костяной маской. Глаз не видно. Шея скрыта перьями.
- Ковбоооооооой Джеееееееек, - тянет мальчишка, - тебе здесь не рады. Случится беда, если ты встретишь охотников.
- Ты явно ждал меня, - кобыла Джека едва не падает от усталости, сам он с удовольствием сменил бы седло на перину, но на скале перед ним сидит некто в козлином черепе и болтает ногами. Что-то царапает ковбоя Джека. – Ты – Сломанное Перо?
- Дед сказал, ты поедешь этой дорогой.
- Старик по-прежнему любит красные пилюли?
Мальчишка скрипит и засовывает руки под маску.
- Дааааааааааа, если бы ты дал ему горсть-другую этих пилюль…
- Взамен я рассказываю историю, - предупреждает ковбой Джек и лезет в седельную сумку.
Колени мальчишки нетерпеливо стукаются друг о друга. Джек делает вид, что не замечает дрожи, которая хороводит в детском теле. Ковбой слезает с лошади и потягивается.
- Пару лет назад меня занесло в один городишко. Ты, наверное, даже не слыхал о таком. Таунчвилль. Маленькая, уютная дыра. Идеальное место, чтобы заснуть днем, раскрыв рот, и прямым экспрессом в Рай. Откуда там взялась белая оспа?! Детишки мерли, как тля. Священник голос сорвал, моля боженьку о пощаде. Когда я вошел в город, умерло уже восемь детей. Еще двадцать были больны, и оспа перекинулась на девушек. Потом случилось то же, что и везде. Вернее… ну, сам понимаешь… Люди были страшно напуганы. Про оспу даже думать забыли! Все стреляли, орали, искали виноватого. Гробовщик руки стер едва не по локоть, сколачивая новые гробы. Прошла неделя, за ней другая. Народ начал потихоньку успокаиваться. И тут священник вышел из своего храма и отправился по домам. Сперва с ножом. Потом обзавелся винчестером. Пять свежих душ отправил Пастырь своему небесному отцу. Его распяли эти добрые глупые люди, а он все кричал: «Лучше бы ваши дети умерли! Ушли на небеса невинными!» Не лучше, думается мне. Пусть живут.
Мальчишка ловит каждое слово и неосторожно наклоняется вперед. Ковбой Джек хватает его за босую пятку и стаскивает вниз. Череп слетает с головы. Из-под него выбиваются седые косы. На Джека смотрят два тусклых озера в окружении глубоких оврагов.
- Еще раз, всего пару пилюль, - губы старика трясутся, а руки царапают запястья Джека.
- Ты очень устал, тебе надо поспать, - говорит ковбой и бьет рукоятью кольта в затылок.
Индеец падает. Кобыла Джека всхрапывает и отступает от тела.
Губы ковбоя Джека растрескались. Он не был с женщиной уже два месяца. В спине стреляет. А в паре миль к северу индейцы. Им тоже нужно помочь.

Ковбой Джек проясняет правила
Ковбой Джек хромает пешком.
Ему сорок семь, и столько же индейцев пришлось уложить сегодня.

Солнце полирует плешь Джека. Потерял шляпу. Досада. Через пару часов кожа на голове сгорит и будет слезать еще неделю. Все станут над ним смеяться. Зато у него отменные сапоги!
Ковбой Джек входит в город.
В его рту могут смело селиться ящерицы. Его сапоги – посмешище и рвань. Его лысина – облезлое яйцо. Но у Джека отличное настроение.

Ковбой не разменивается на шелуху и сразу идет к салуну.
Сегодня он начнет с сердца, а уже после проверит тупики и закоулки.
Рядом с конторой шерифа, на крыльце аптеки сидит Олдмен. Теперь ему нет нужды уходить со своего поста. Обеды и ужины Ма приносит ему сюда. Завтраки для слабаков, твердит Олдмен. Он сразу же узнает Джека и даром, что не визжит, как подрезанный.

- Не подходи ко мне, смерть! – шипит он и закрывает глаза рукой. – Даже не смотри!

Джек вздыхает и садится рядом на крыльцо, снимает сапоги, вытряхивает песок, с сожалением вертит пальцем в дырах. Ставит сапоги рядом с тапками Олдмена.

- Прочь! Прочь! – задыхается Олдмен. – Не смотри на меня! – повторяет он, как заклинание. – Не смотри! Даже краем глаза! Даже на отражение!

Хорошая идея, думает ковбой Джек, вспоминая, что у него есть отполированный портсигар. Ему очень хочется, как следует рассмотреть старого знакомца, обнять его, выпить вместе. Но Джек уважает старость, а Олдмен, почитай, само воплощение почтенного возраста.

“
- Я сейчас уйду, - говорит ковбой Джек. – Но ты же знаешь, сначала я должен рассказать тебе историю.
- Сыт твоими историями по горло! Убирайся! – неожиданно чисто кричит Олдмен.
Ковбой Джек удивленно поднимает бровь.

На улице пусто. Крик распахнул крылья и растворился в белом от зноя небе.
Ковбой Джек набивает трубку и начинает:

- Отец меня не любил, порол и даже хотел утопить разок. Но именно этот грубый и сволочной человек подарил мне Микки и Мэлори. – ковбой Джек гладит кобуры, где мирно спят кольты. – Он же научил меня стрелять. Впрочем, по-настоящему стрелять мои револьверы стали только после встречи с ночным гостем. Я шел пешком почти месяц, была зима, и каждую ночь кто-то приходил к моему костру, пока я спал. Я слышал его запах. Обонял его дыхание. Я читал его шаги, его скрип, походку. Он копался в вещах и всегда что-то оставлял в моей сумке. Я просыпался, и там было пусто. Совсем. Даже если вчера я набил ее до отказа камнями или дичью. Я готовил завтрак и разговаривал с призраком. Я ругался с ним или жаловался на кривую судьбу. И ночью он вновь был со мной. Пока я не пересек горы. Там меня встретили люди. Скверные жадные люди с черным запахом изо рта. Они обнажили стволы, я достал свои. И Микки и Мэлори собрали урожай за пару секунд. Без меня. Я даже не успел погладить курки. И теперь они – мелкие зубастые демоны – сами решают, кому быть, а кому точка.
- Не трогай меня, - плачет Олдмен, - пожалуйста!
- Старый друг, - ковбой Джек морщится от жалости и встает, его тень падает на тень Олдмена, и тот замирает в ужасе.
- Так надо, дружище, - кривится ковбой Джек, он касается старика всего лишь тенью, но этого сейчас достаточно, - так надо.

Олдмен заваливается назад и начинает храпеть. Басовито, с наслаждением. Из аптеки выкатывается Ма, на ходу вытирает руки юбками, видит Олдмена и в ужасе бросается к нему, трясет за плечи. И медленно, как под водой, оседает рядом с ним.